Я не то что бы наврала — мы об этом не говорили, но я не сказала этой правды.

В день, когда у нас была годовщина, в нашу приёмную заглянул мальчик из моей школы. Несколькими часами ранее я была в операторской с целью пробить по базе, кто же из моих вообще поступает в Политех. Его фамилии мы не нашли, и я досадовала: когда в мае приходила в школу, мы с ним говорили о поступлении — он подумывал о ТулГУ. Просто мальчик, с которым мы поздравляли друг друга с днём рождения и обычно ни говорили больше ни слова.

Около 2 в дверном проёме замаячила фигура, я подняла глаза. Он не увидел меня (все абитуриенты мгновенно дезориентируются в пространстве ПК), зато я тотчас же покраснела и снова уткнулась в Анну Каренину. Лингвистика, на которую он пришёл подавать документы, была — о, ужас! — за соседним с моим столом. Я поздаровалась, он удивился. Начались разговоры а что, а как, какими судьбами. Когда анкета была оформлена, я понесла дело в операторскую. Саша — один из двух операторов. Вторая, девушка, обрабатывает медленнее, мне не хотелось заставлять знакомого ждать. Но у Саши есть особенность: он настолько порывист, что частенько наберёт заявление, отправит его в печать, подпишет анкету — и снова отправит на печать. Так было и в этот раз. Выйдя из принтерской, я заглянула к нему:

-Опять дважды! — и сунула продублированные 3 листа заявления на его стол. — Пусть полежит у тебя, потом заберу.

По дороге наверх открыла личное дело, от ЕГЭшных баллов у меня полезли глаза на лоб. Английский — профильный — 92 из 100.

Когда он пришёл подписывать заявление, я подождала его с другой стороны двери. Извинилась за своё любопытство, но прямо спросила, что он с такими баллами собирается делать в Туле (по сумме всё вместе — 239, если не Мск, то вполне бюджетный Питер, а не коммерческий ТулГУ). На примере своей ситуации я показала, что если есть возможность — надо дерзать. Мы ещё немного поговорили, и он ушёл, а я вернулась в приёмку.

Чуть позже попросила Сашу принести продублированное заявление. В нём все номера, пароли и явки, начиная с номера телефона и паспорта и кончая домашним адресом, включая количество всяких оценок в аттестате. Такая доступность личных данных волновала меня, но я знала, что никогда не позвоню по этому телефону.

Три дня я смотрела на это заявление, вспоминала, как что-то внутри дрогнуло, когда он вошёл в аудиторию. И думала — почему у нас не так? Почему нет такого, чтобы сердце замирало? Было ли это вообще? Я помню, что каждый раз плакала, когда ты уходил. Когда в Крым уезжал — помнишь?)

В июньском номере журнала «Психология» была статья о любви. Автор, в частности, постулировал, что любовь возможна только «со второго» взгляда, когда первое впечатление уже прошло. Влюблённость — да, «с первого» легко. Не по теме — но в той же статье говорилось, что для того, чтоб поддерживать отношения, партнёры должны начинать делать то, чего раньше не делали. Например, если по договорённости они каждые выходные проводят с родителями, рано или поздно одному это наскучит, но претензии не будут оправданы — ведь есть договорённость. Иначе говоря, развитие и постоянные изменения — залог гармоничных отношений.

Три дня я смотрела на его заявление и сегодня поняла. У нас с тобой — «второй» взгляд, тебя ведь тоже посещало ощущение прозрения в своё время? (я не склоняю к обозначению чувств и жгучим признаниям)… А к нему у меня — ничего. Просто любопытный мальчик, и меня любопытит, но это ничего, ничегошеньки не стоит. Семью не построишь с тем, с кем будешь заикаться и краснеть. В семье ценно то, что можешь рассказать обо всём, что в голове — будь то желание, или стихи, или амбиции, или усталость, или симпатичный мальчик из школы.

Мне действительно ценно то, что у меня есть доверие к тебе. Что могу рассказать свои мысли, мечты, страхи — и не боюсь быть осмеянной.

Я приняла решение — это заявление пролежит у меня ещё два дня, хотя особенной надобности в этом нет. Но раз уж я люблю ритуалы — быть ему сожжённым на вечернем пятничном костре. Не хочу, чтобы такие мимолётные, проходящие мимо мальчики, навевали мне мысль о том, почему не стучит гулко сердце при встрече. Вижу тебя и думаю: «Вот, хороший, родной» — и как такого знаю. И это хорошо, и ладно. 

Не знаю, что в завершение и сказать. Этот случай тяготил меня, а при параллельном чтении Анны Карениной ещё и высвечивал в самом нериглядном свете. Что ты скажешь мне? Здесь мне пришлось быть откровенной не только с тобой — я сама обдумала это тщательнейшим образом, пока писала. И довольна проведённой внутренней работой. Было ли тебе сложно, трудно понять мои мысли, может, ты так и не счёл всё это возможным? Или наоборот, как всегда — при встрече будешь приветствовать распростёртыми руками?

За любые ответные реакции буду благодарна.

Рррау.